Герой войны по возвращению с фронта обосновался в 1951 году в Уштобе, где занимался мирным делом — разводил сады и озеленял территории, что прилегали к магистрали Турксиба.
Наверное, нет в Уштобе такого человека, который бы не знал или не слышал про земляка — Героя Советского Союза Ивана Васильевича Косенкова. Ранее его небольшой домишко по улице Пронина мог бы показать любой, тем более семья ветерана отличается приветливостью. Герой Советского Союза, проживавший на территории нашей области, получил от государства благоустроенную квартиру, но, как и прежде, двери для гостей всегда открыты и каждому пришедшему здесь искренне рады.
В особенные дни, когда по календарю май месяц, когда наступает момент всеобщего праздника — Дня Великой Победы, ветерана всюду ждали, приглашали на встречи, желая послушать воспоминания, почтить вниманием и отдать должное за великую любовь к Родине, за героизм в трудную пору военного лихолетья. Не покривлю душой, если скажу, что всякая встреча, всякий разговор с бывалым воином, удостоенным высшей награды страны, заканчивался одной и постоянной мыслью: они, кто уходил на фронт в 1941-1945 годы, вершили ратное дело с одной целью — ради жизни на земле. И за это им всем наш низкий сыновний поклон.
Когда Родина позвала
…Он родился в 1923 году в селе Богословка Бельгачского района Семипалатинской области в крестьянской семье. У его родителей не было особой проблемы, каким именем назвать народившегося мальчонку. Иван — самое популярное русское имя, а в созвучии с отчеством — Иван Васильевич — улавливаешь некую твердость, стабильность и крепость. С детства приучали к трудолюбию и приобщали к крестьянскому труду. Он мог не только нарубить дрова и выполнить любую работу по хозяйству, но и вспахать огород, скосить сено. Конечно, как у всякого деревенского паренька, теплилась надежда выучиться, постичь серьезную науку. Но что может быть серьезнее науки самой жизни. Он рано лишился отца, так что с 16-ти лет стал кормильцем семьи, трудясь в колхозе. И все равно надеялся, что поступит в институт, будет ученым. Однако мечте не суждено было осуществиться: грянувшая летом 1941 года война распорядилась иначе, порушив надежды и мечты сразу нескольких поколений.
В ряды Красной армии Косенкова призвали в декабре того же года. Сначала убыстренными темпами обучение в школе младших командиров в Семипалатинске, а затем отправка на фронт. Вот повоевать довелось на различных участках нескольких фронтов. Венцом его боевой славы стало форсирование Днепра. Но прежде, он – 18-летний сержант принимает боевое крещение на заснеженном поле под городом Сталиногорском, ныне Новомосковск. В бою доказывал, чему научился за три месяца учебы в училище. И доказал! Прежде всего, самому себе, что врага можно бить и побеждать, пусть не кичится, что победно прошагал пол-Европы! Под Москвой фашисты зубы обломали, не спасли их все четыре фельдмаршала. А потом Иван убедился, что точный прицел, расчет наводчика да хорошее зрение — это гарантия успешного артиллерийского выстрела. Его 76-миллиметровая пушка разила врага и под Курском, и под Орлом, и в Запорожье.
…Это произошло в бою за город Запорожье. Немцы воспользовались темной ночью и организовали мощную контратаку. Соседи Косенкова и его второго наводчика Михаила Голикова и справа, и слева отошли. Вдвоем орудие никак не передвинуть, и решили тогда товарищи открыть огонь по врагу в упор. Они стреляли по танкам с расстояния 20-30 метров. Горящие немецкие машины факелами освещали ночь и были прекрасным ориентиром для отступивших наших батарей. Находчивых артиллеристов нашли заслуженные награды. Иван Косенков был награжден орденом Отечественной войны I степени, а Михаила Голикова удостоили орденом Красной Звезды.
Подвиг на переправе
За всю свою историю не видел седой Днепр такой битвы, какая развернулась на подступах к матери русских городов — Киеву. Вместе с воинами Красной армии сражались бойцы народного ополчения, жители города и его пригородов.
Перед 333-й Краснознаменной, ордена Суворова, ордена Кутузова стрелковой дивизией поставлена задача: переправиться через Днепр, захватить плацдарм и дать возможность основным частям форсировать великую реку Украины.
Крутой и глинистый правый берег запомнился Ивану Васильевичу на всю жизнь. Бронированный щиток пушки был единственным укрытием расчету его орудия на высоком берегу могучей реки. Здесь шесть суток подряд, почти без сна и отдыха, они били в упор по танкам, машинам, пехоте гитлеровцев. Здесь встретились со смертью один на один, и лишь шестерым из ста, начавшим форсирование первыми, суждено было выстоять. И хотя миновало с той памятной ночи более 70 лет, а перед глазами ветерана вся картина боя была как вчерашний день, со всеми оттенками и впечатлениями. Он и говорить не мог про это спокойно, очень переживал всегда, ведь та боль, что осталась, неизбыточна…
В полночь командир дивизии генерал-майор Голоско вызвал добровольцев. Конечно, брали не всех, нужны были обстрелянные, опытные. На личном счету Косенкова несколько подбитых танков. Такой командир орудия сгодился, так что расчет в полном составе включен в ударную группу. Ровно в два часа начали переправу ниже села Кушугун. Оружие погрузили на самодельные плоты, лодками поделились жители деревень, но артиллеристам дали единственный понтон. Остальные переправлялись на подручных средствах, в дело пошли пустые бочки, снятые с петель ворота, все то, что могло выдержать человека и его боеприпас. Кстати, снаряды и другой боекомплект брали с расчетом на несколько дней боев. В безмолвной темноте прошли почти половину пути. Вражеский берег не отзывался ни светом, ни звуками. У каждого бойца была надежда на удачу, дескать, незаметно приблизимся к левому берегу, а там будет легче, главное — под ногами не ощущать хлябь.
Бойцы споро гребли саперными лопатками, но вдруг выпущенная фашистами ракета слишком долго не гасла, высветив всю ширь реки и тех, кто преодолевал ее стремнину. Что тут началось! С высокого берега ударили автоматно-пулеметные очереди, в небо взвились сотни осветительных ракет, заговорили минометы и начала садить вражеская артиллерия. Ужасная трагедия разыгрывалась ежеминутно, в ходе которой гибли люди, взрывы переворачивали плоты, тяжелые орудия уходили на дно, калеча и увлекая за собой раненых. Но через огненный вал сумасшедшего огня все же удалось пробиться 58 бойцам. Они-то и стали, что называется, вгрызаться в клочок днепровского берега, давя сопротивление противника.
— Единым дыханием вытащили пушку, — вспоминал ветеран. — А она, родная, весит порядочно, один только снаряд за девять кг. В обычных условиях ее транспортировали лошадьми, а тут, во время боя, ее вынесли солдатские плечи. Все мы понимали, что в ней наше спасение.
Враг засыпал смельчаков артиллерийско-минометными снарядами. С рассветом в атаку ринулись танки, грохоча и изрыгая огонь, шли уверенно — разве в силах горстке воинов, окопавшихся рядом с пушкой, остановить эту лавину? Но враг опять просчитался. Он был остановлен. Первым же снарядом сержант поджег головной танк. А через минуту со сбитыми гусеницами замер второй. Потом задымил третий. Танковая атака захлебнулась. Бронированные махины повернули назад. И тогда начались воздушные атаки авиации. Фашисты делали все, чтобы непременно сбросить авангард советских армий в реку. Пали четверо из шести бойцов расчета Косенкова. Нет в живых заряжающего, погибли двое ездовых. Казалось, ничего живого не осталось на перепаханной снарядами земле. Но стоило немецкой пехоте при поддержке танков двинуться вперед — опять ожила пушка, опять застрочили автоматы.
И так шесть суток. А было их только двое: первый номер — Иван Косенков и второй номер – Михаил Голиков (верный товарищ и помощник). Рядом бились десантники-автоматчики. Но потери были неизбежны. Тридцать героев остались навсегда на высоком правом берегу Днепра. Только шестеро продолжили сдерживать наскоки врага, обеспечивая переправу основных частей дивизии.
— Мы выполнили свою задачу, — вспоминал Иван Васильевич. — Многие погибли, но всем 36-ти было присвоено звание Героев Советского Союза. Плацдарм был удержан, и на седьмые сутки переправилась вся наша дивизия. Что нас радовало в те дни, так это то, что никто из наших бойцов не попал к немцам в плен. Зато немцев брали, особенно за Днепром, как говорится, «пачками», ротами. Ох, и досталось им тогда!
И тут же по ходу рассказа Иван Васильевич припомнил случай, когда в один из напряженных дней наш десант остался без связи. Что делать?
— Я и Миша Голиков, садимся в лодку и плывем к своим. Кому-то надо было сообщить командованию о том, что происходит на нашем плацдарме. Была ли это лихая смелость, а может быть, в нас говорила молодость — мне в ту пору шел двадцатый год, но связь мы восстановили.
На левом берегу, когда шли докладывать командиру, Косенков и Голиков на доли секунды задержали свое продвижение, и впереди, там, где они должны были быть, ухнул разорвавшийся артиллерийский снаряд. Потом, стряхивая с гимнастерок комья земли, не верили, что остались живы, как, впрочем, и командир, удивленно смотревший на докладчика. «Ты, Косенков, — сказал он, — в рубашке родился». Может быть, так оно и было, однако война все еще продолжалась.
После памятного днепровского плацдарма у Косенкова и его неразлучного товарища Михаила Голикова были не менее героические переправы и через Северный Донец, и через Днестр. И всюду, вместе со своим орудием, отвечая на огонь вражеских батарей, они вели счет боевых побед. В личном зачете у наводчика Косенкова было семь фашистских танков, а затем шли на десятки автомашины, бронетранспортеры, живая сила противника — всего не учтешь. Разве подлежат какому-то подсчету потери противника, когда во время артподготовки он посылал свои снаряды на расстояние до 14 км.
Хорошо запомнился день 22 февраля 1944 года. В дивизии на построении был зачитан Указ Президиума Верховного Совета СССР: за проявленное бесстрашие и отвагу в боях с немецко-фашистскими захватчиками при форсировании Днепра сержанту Ивану Васильевичу Косенкову присвоено звание Героя Советского Союза.
В составе 333-й стрелковой дивизии И. Косенков освобождал от гитлеровцев город Никополь. Потом наступила очередь кровопролитных боев, что завязались на территории Молдавии. В двадцатых числах августа 1944 года под Бендерами рядом с орудием Косенкова рванул вражеский снаряд. Обливаясь кровью, упал сержант, а потом наскоро перевязанный, лежал Иван, покусывая губы, не в силах быть полезным товарищам, что отбивали очередную танковую атаку. Они отбили ее, несмотря на потери, и даже выдвинулись вперед. Яссо-Кишиневская операция войск 2-го и 3-го Украинских фронтов во взаимодействии с Черноморским флотом и Дунайской военной флотилией завершала разгром немецко-фашистской группы армий «Южная Украина» и освобождение Молдавии. Не бросил своего боевого товарища и командира Михаил Голиков, как только передал раненого друга санитарам, поцеловал на прощанье и побежал догонять своих, что вели наступление. А вот сержанта Косенкова, как тяжело раненого, без промедления положили на операционный стол.
— Операцию мне делали, — говорил Иван Васильевич, — прямо в палатке полевого госпиталя. Врачи потом сказали, что желудок мой был почти полностью разорван. Но насколько ни была сложной операция, ее провели успешно, а потом наступили дни и ночи интенсивной терапии. Правда, я узнал, что мне удалили еще и селезенку. Лечение в одном госпитале, в другом, то в Грузии, то в Москве… А вот памятный День Победы 1945-го встретил на больничной койке уже в Семипалатинске.
Так пролетели десять лет. С 1951 года Иван Косенков жил в городе Уштобе. И все это время, вплоть до ухода на пенсию, он трудился мастером лесокультур Алма-Атинской дистанции лесонасаждений. Иначе говоря, солдат Иван Косенков занимался самым мирным и благородным делом — разводил сады, озеленял пустынные территории, что прилегали к магистрали Турксиба. Что может быть еще на этой земле нужным, благородным и полезным, как ни это занятие? Как и то, что он облагораживал своим трудом жетысускую землю, воспитал сына и дочь, вырастил и радовался за внуков — их у Ивана Васильевича четверо.
Прошли годы, десятилетия, пройдет столько же, сменятся поколения людей, но уважение и признательность к тем, кто защищал нашу общую Родину от врага, не исчезнут, останутся навсегда. Память о них нетленна.
Андрей БЕРЕЗИН, писатель-краевед.
